Однако во всю эту историю с окуневскими каменными стелами, рассказанной Окладниковым в своей книге «Открытие Сибири», может быть, вкралась некоторая неточность. Ученые определили, что на ранее созданных окуневских стелах тюркоязычные жители Среднего Енисея высекали свои эпитафии. Но кто именно были эти жители, как они выглядели? И потом, почему некоторые знаки на окуневских стелах так подозрительно похожи на скандинавские руны? Быть может, все-таки эпитафии выбивали белокожие, голубоглазые и рыжеволосые европеоиды, а не монголы-пришельцы?
Если это так, то становится понятно, почему аналогичные рунические знаки появились в Скандинавии. Европеоиды, жители Южной Сибири и Монголии, отправились в свой «европейский» поход и принесли руны в Скандинавию. Об этом можно говорить, конечно, лишь предположительно, но есть на этот счет и кое-какие факты. Так, палеонтолог Иван Ефремов – руководитель трех экспедиций в Монголию – исследовал могильники вдоль берега реки Черных Обрывов.
Ему удалось вскрыть одно из плиточных захоронений, вероятно относящихся к гуннской эпохе. Плита в шесть квадратных метров оказалась абсолютно неподъемной. Пришлось вырывать своеобразный подземный лаз в могильник. В нем оказался скелет мужчины-европеоида очень высокого роста. Время погребения было ориентировочно установлено около трех тысяч лет назад. Где-то в том же районе были обнаружены наскальные «руны», высеченные предположительно в 1-м тысячелетии до н. э.
Основываясь на этих данных, изложенных самим Ефремовым, исследователь В. Щербаков скрупулезно сопоставил срисованные руны с настоящими исландскими рунами, обнаруженными на полях старинных рукописей. Это сопоставление выявило удивительное сходство, которое не объяснишь иначе как заимствованием. Но кто у кого заимствовал? К тому же Монголию и Исландию отделяют тысячи километров. Можно предположить, что для ариев, обитавших на этих пространствах, такие расстояния были преодолимы, ведь в их распоряжении были выносливые кони и быстроходные колесницы.
Это предположение Щербакова не исключает и не опровергает данные лингвистов, которые установили связь окуневских «рун» с тюркоязычным населением Южной Сибири и Монголии. Помните древнюю легенду возникновения племени тюрков? На некое доблестное племя вероломно напали захватчики; они уничтожили всех; но выжил один изувеченный мальчик, которого вскормила волчица. Волчица родила десять сыновей, которые взяли замуж девушек из горной гряды Гаочана – Восточного Тянь-Шаня.
Кстати, это не такая уж фантастическая легенда. По крайней мере, она имеет свой аналог у римлян. Помните легенду о капитолийской волчице, вскормившей двоих братьев Ромула и Рема?
Быть может, в легенде о происхождении тюрков отражены реальные события. В самом деле, тюркоязычные народы по своему антропологическому типу принадлежат к переходной расе. Если предположить, что их предками были европеоиды, обитавшие в степях Южной Сибири, и они в самом деле подверглись нападению, то можно предположить и другое – что выжившие вступили в брачные отношения с местными монголоидными жителями горного пояса. Таким образом образовалась эта южносибирская переходная раса, к которой и относятся тюрки.
Древнекитайские рукописи II века до н. э. рассказывают о высокорослых людях с рыжими волосами и длинными носами. Их называют бай. Другим свидетельством подобного рода являются фрески в пещерах Северо-Западного Китая. На них изображены рыжеволосые всадники. В этой связи можно вспомнить так называемые таримские мумии, обнаруженные в песках Таримской котловины. Эти захоронения по своему антропологическому типу и общности культуры похожи на захоронения на территории Казахстана женщин-кочевниц, относящихся к VII–III векам до н. э. В районе Покровки на российско-казахской границе изучены свыше пятидесяти таких захоронений. Они принадлежали кочевникам-сарматам, жившим между Доном и Южным Уралом. Это в определенной степени схоже с сообщениями Геродота о воинственных амазонках. Таким образом, преемственность рыжеволосого европейского типа прослеживается в районе Южной Сибири, Монголии, на степных пространствах от Дона до Урала на протяжении нескольких тысячелетий.
Французский ученый Мишель Пессиль исследовал народ минаро, проживающий ныне в Тибете. Он лично убедился, что среди этого народа встречаются типы со светлой кожей, светлыми волосами, голубоглазые. Пессиль считает, что представители этого народа некогда пришли в Тибет, а также в Европу. Высокорослые, светлокожие, рыжеволосые жители и поныне живут и в высокогорных котловинах Памира и Гиндукуша.
И в самом деле, поневоле возникает ассоциация с рыжеволосыми кельтами.
Если допустить миграцию европеоидов из Сибири и Монголии в сторону Европы, тогда все встает на свои места: получает объяснение «необъяснимое» сходство ирландских рун и рунических знаков, выгравированных на стелах Минусинского края и на скалах Монголии.
О кельтах известно, что они первоначально жили в Центральной Европе, к северу от Альп. Во второй половине 1-го тысячелетия до н. э. кельты расселились на Европейском континенте и британских островах. Однако остается неизвестным, как кельты оказались в Центральной Европе. Быть может, они мигрировали в Европу из Южной Сибири?
Античные авторы отмечают, что у кельтов развита вера в загробную жизнь и жизнь после смерти, а также практика жертвоприношений. В искусстве кельтов был распространен звериный стиль, аналогичный скифскому. На бронзовых котлах сохранились изображения чудесных крылатых зверей с клювами хищных птиц, что по виду похожи на скифских грифонов. Их окружают фигуры диких пятнистых кошек – по виду леопардов, а также змей. На этих же котлах можно видеть изображение бородатого жреца, воздевшего руки, и колесниц и воинов в рогатых шлемах.
На одном из кельтских котлов I века, хранящемся в национальном музее Копенгагена, мы видим изображение благородного оленя с ветвистыми рогами. Рядом с ним сидит в характерной позе индийских йогов некий человек, по виду жрец. В одной из его воздетых рук зажато магическое кольцо – символ Солнца, в другой зажата голова змеи. Длинное туловище этой змеи, свернувшееся кольцом, покоится у ног «йога». На голове у жреца возвышаются два оленьих рога. Вокруг этой центральной группы персонажей изображены козлы, бараны, волки, дерущиеся диковинные звери, лошади, а также небольшой человек, оседлавший плывущую рыбу.
До нашего времени дошло галльское божество в виде каменной антропоморфной стелы. На груди у божества выбито небольшое, но тщательно проработанное изображение священного кабана.
Все эти сюжеты весьма напоминают иные сюжеты окуневских каменных изваяний.
Весьма показательно, что кельтские предания о божественных животных рисуют нам мифологическую картину мира. Так, ядро ирландского эпического повествования «Похищение быка из Куальнге» составляет сюжет о борьбе двух быков: Финдбеннаха и Донна Куальнге. Донн Куальнге, победив своего противника, разбрасывает части его расчлененного тела по всей Ирландии. При этом он дает различные имена тем или иным местностям. Здесь мы видим в явной форме некий ремейк древнего ритуала жертвоприношения. Оба персонажа приняли облик быков, лишь пройдя серию чудесных превращений. Они последовательно превращались в ястреба, коршуна, водяных животных и рыб. Все это весьма напоминает шаманские обряды коренных жителей Сибири, а также русские сказки, в которых такие превращения героев весьма обычны.
Среди особо почитаемых кельтских животных – кабан. Это животное тесно связано с потусторонним миром. Здесь можно привести аналогии из осетинского эпоса, в котором чудовищных размеров кабан является властителем царства мертвых и которому еженощно приносятся человеческие жертвы. Культ кабана был распространен и в Галлии. А в римское время он был связан с Меркурием. Сохранилась культовая заупокойная повозка с колокольчиками, типа колесницы, на которой изображен скачущий всадник, преследующий кабана.
У кельтов также был особенно распространен культ лошади, связанный с солнечным культом. Сохранилось древнее предание о герое, который имел лошадиные уши. Богиня Эпона, жена владыки подземного мира, имела облик лошади. Очевидно, с этим культом был связан ритуал священного брака короля с лошадью. Этот ритуал аналогичен индийскому ритуалу ашмаведха.
Все эти священные звери в той или иной степени представлены и в русских народных сказках. Это позволяет увидеть мифологические параллели, которые связывают всех индоевропейцев.
Так, сохранилась русская народная сказка, записанная в XIX веке: «Свинка золотая щетинка». В ней Иван-дурак соперничает со своими умными братьями. Однако именно ему, «дураку», удается последовательно достать по приказу царя Свинку – Золотую щетинку, потом золоторогого оленя, а затем золотогривого коня. Все эти богатства Иван-дурак обменивает своим братьям на их отсеченные мизинцы на руках и ногах и вырезанные из их спины ремни. Когда доходит дело до дележки царского наследства и до женитьбы на Царевне неоцененной красе, умные братья Ивана-дурака предъявляют царю чудесных зверей, а сам Иван-дурак отрезанные мизинцы и ремни из спины своих братьев. В результате царь делает вывод, что это Иван-дурак, а не его братья добыли чудесных зверей. Ему по праву переходят и все царство, и Царевна неоцененная краса.
Здесь мы видим намек на древнее жертвоприношение, распространенное, по-видимому, у индоевропейцев. Свинка – Золотая щетинка, золоторогий олень и златогривый конь наверняка символизировали тотемных «солнечных» животных, которые в особых случаях приносились в жертву. У арийских племен, пришедших в Индию, была распространена практика жертвоприношений священных животных. Особой почитаемой жертвой считался белый конь, символ Солнца.
Отсечение мизинца, быть может, являлось древней практикой подтверждения старшинства и знаком умершего родственника. Вероятно, подобные ритуалы встречались у скифов. По крайней мере, на стенах крымских пещер изображены отпечатки ладоней рук, вымазанных красной краской и лишенных мизинцев. В Крыму в пещере Мурзак-Коба обнаружено древнейшее женское погребение. У покойницы еще при жизни были отсечены последние фаланги мизинцев на обеих руках. Подобного рода ритуал встречается сегодня у представителей японской мафии, когда младший по рангу или возрасту за провинность сам отсекает себе мизинец и с поклоном вручает его старшему. Этот ритуал наследует, вероятно, самурайские традиции, которые, в свою очередь, с большой вероятностью могли прийти от древних индоевропейцев сначала к китайцам, а от них к японцам. Быть может, эти ритуалы японцы заимствовали от айнов – коренных жителей Дальнего Востока и островов Курильской гряды. Айны также могли контактировать с древнейшими индоевропейцами, обитавшими на всем пространстве Евразии.